Форум » Рассказы » Автор Мари - Не тот парень » Ответить
Автор Мари - Не тот парень
mari: НЕ ТОТ ПАРЕНЬ Вы верите в любовь? Скептики скажут «нет», романтики – «да». А что сказать мне? Лет в шестнадцать я была романтиком и летала так высоко в облаках, что часто забывала о реальности. Розовые очки мечтаний делали мир удивительным, и я постоянно находилась в состоянии восторженного ожидания. «Ну когда же, когда я встречу своего принца?..» Принц где-то заблудился. С каждым годом скептицизм увеличивался пропорционально уменьшению романтизма. Конечно, бывали моменты, когда я плакала над банальной сценой фильма, но потом тут же поражалась собственной глупой сентиментальности. Мои подруги постоянно с кем-то встречались, потом друг за другом стали выходить замуж, позже – рожать детей... Из всей компании свободных, симпатичных и уверенных в себе девушек без кольца на пальце остались только мы с Яной. Но не прошло и года, как она, сияя от счастья, сообщила «невероятную новость» – Бартек сделал ей предложение! Конечно, подруга согласилась. Во-первых, они дружили пять лет, во-вторых, Яна была из деревни, а там все твердили, что она и так «в девках засиделась», в-третьих же, ей самой нетерпелось одеть пресловутое белое платье, да приколоть к фате «веночек невинности». С детства Яна видела пышные польские свадьбы в родной и окрестных деревнях, неудивительно, что сама мечтала о такой же. Меня же, не польку и не католичку, она торжественно попросила быть главной ассистенткой. Я не была экспертом по свадьбам, не знала обязанностей подружки невесты, понятия не имела о традициях, о венчании в костеле – но, глядя в ее счастливые, полные ожидания глаза, не смогла отказаться. Тем более, мне очень хотелось побывать на свадьбе лучшей подруги не просто в качестве гостьи, а в качестве ассистентки, у которой много почетных и приятных обязанностей. И вот наступил тот самый торжественный день. В десять часов утра я уже подъезжала на такси к дому родителей Яны. С маккияжем, прической и маникюром было благополучно «покончено» в салоне, оставалось только переодеться в праздничное платье. Но стоило мне переступить порог добротной деревенской избы, как счастливому спокойствию пришел конец. Яна бегала по комнате в халате, с недоделаной прической и громко причитала. Не заметить причины ее истерики было невозможно – глаза невесты покраснели, слезились, и от этого тушь стекала с ресниц, безнадежно портя искусно наложеный маккияж. «Убери от меня этот таз с луком!» – в отчаянии завопила Яна, увидев испуганную мать. «Прости, я не думала, что он такой крепкий. Хотела составить вам компанию...» Женщина юркнула на кухню. «О Боже, Злата, помоги мне! Я с ума сойду! Через полчаса приедет жених, а я в таком виде!» «Только не волнуйся!» – уверенно изрекла я, хоть на самом деле панически соображала, за что браться в первую очередь. К счастью, визажистка еще не уехала, я выловила ее на улице у машины. За двойную плату она согласилась переделать маккияж. Я же взялась за прическу, потому что другого выхода не было – парикмахер поехал стричь одного из гостей. Доделать им начатое у меня получилось очень даже хорошо, а если недостатки и были, их скрыла фата. Про себя я, конечно, диву давалась – кто убедил Яну положиться на местного мастера, явно живущего по старым привычкам советских времен? Как можно бросить невесту только из-за того, что парикмахер опаздывает к гостю, который должен появиться на гулянке только к пяти часам?.. Это осталось для меня загадкой. Мы, конечно, все успели – и через полчаса Яна довольно улыбалась, разглядывая себя в зеркале. «Я хорошо смотрюсь, правда?» «Еще бы. Замечательно.» – искренне ответила я, улыбнувшись. Ее платье было традиционным нарядом Золушки, приехавшей на бал и ждущей своего принца – корсет и легкая, пышная юбка. Но Яна и не хотела ничего сногсшибательного – она любила традиции, была романтичной и верила, что раз уж подошла к своей сказке, то надо войти в нее в наряде принцессы... Я расправила ее тонкую, длинную фату и подала букет. Посмотрев на нежно-розовые орхидеи, Яна расплылась в лукавой улыбке: «Я постараюсь, чтобы этот букет сегодня словила ты.» «Придумаешь тоже. Я не хочу замуж.» «Если не замуж, то хотя бы кавалера найдешь. Нечего отрываться от коллектива.» «Я же ненарочно.» – пожала я плечами. «Ничего, будет несколько подходящих кандидатов. Я тебя подтолкну локтем, увидишь, кто стоит внимания...» Я вовсе не горела желанием с кем-то знакомиться. То есть, конечно, мечтала втайне о любви, которая вдруг свалится на голову, как манна небесная, ни с того, ни с сего... А вот запланированные знакомства меня совсем не прельщали – я по опыту знала, что из этого не выходит ничего хорошего. Смутные ожидания заменяют большие разочарования. Раньше я из принципа не встречалась с теми, кто мне не нравился, теперь – потому что не стоило тратить время на бесперспективные отношения. Если уж я больше десяти лет явно или тайно ждала своего единственного, надо лишь набраться терпения и... подождать. Еще чуть-чуть. Мне ведь всего двадцать семь... И, наверное, ничего удивительного, что с такими жизненными установками мои отношения с противоположным полом к этому времени ограничивались несколькими поцелуями, которые, должна признаться, не доставили мне особого удовольствия. Я вообще всегда была довольно сдержана с парнями – скорее всего потому, что когда мои родители развелись, мне было всего пять лет, и я почти не помню отца. У меня нет брата или дяди, с которыми я бы общалась, друзей среди мужчин я тоже не обрела. Мама и бабушка постоянно твердили, что все парни хотят «только одного», что они сволочи, бабники, погуляют и бросят. Лет до двадцати двух я жила в постоянном страхе быть коварно соблазненной или похищенной и изнасилованной. Вполне естественно, что я воспринимала секс вне брака, как что-то нехорошее, парней – как обманщиков, которые норовят затянуть в постель, а девушек – как их возможных жертв. Я почти не общалась с мужчинами, боясь зайти слишком далеко. Позже мои взгляды, конечно, поменялись, но внутреняя неуверенность, зародившаяся из-за нехватки опыта, все же осталась. Чем старше я становилась, тем больше меня это тяготило. Не испугается ли прекрасный принц того, что я так отстала от масс, захваченных «сексуальной революцией»?.. Впрочем, во всем остальном я была очень современной и активной девушкой – благодаря тому, что последние годы жила одна, переехав из тесного общежития в небольшую, но уютную квартирку. Мама и бабушка по-прежнему жили в «поселке городского типа», за тридцать км от столицы, но периодически звонили и справлялись о моей самостоятельной жизни. За годы учебы в университете это вошло у нас в традицию, сохранившуюся до сих пор – хоть я вот уже пять лет, как работаю. Последнее время я стала замечать, что даже они, всегда «устрашавшие» историями о соблазнителях и негодяях, с удивительной настойчивостью спрашивают, не появился ли у меня «кто-нибудь»? Что ж, поселок ГОРОДСКОГО типа – не деревня, но... видимо пришел и мой черед стать объектом пересудов. У всех девушек, которым перевалило за двадцать пять, наступает такой момент... Я «засиделась в девках». Где вы, кавалеры?.. ........................................................................................................................... Первым «стоящим» кандидатом по мнению Яны оказался друг жениха – черноволосый Анджей, парень с мощным телосложением и глуповатой улыбкой. Мне сразу вспомнилось выражение про слона в посудной лавке, таким неуклюжим и огромным казался этот здоровяк в сером костюме. При знакомстве с ассистенткой Верой он так сильно сжал ей руку, что я услышала хруст костей. Но та лишь мило улыбнулась. Что ж, пусть забирает. Поймав мой ироничный взгляд, Яна чуть нахмурилась. И я знала, что это означает – а кто тебе нужен, суперзвезда? Не совсем, но... У него были светло-русые волосы, серые глаза, красивые, аскетичные черты лица, свойственные прибалтам – и на первый взгляд это создавало впечатление неприступности и отрешенности. Прямой нос, твердый подбородок, изучающий, пронзительный взгляд. Но стоило губам расплыться в улыбке – и все сразу изменилось. Она была такой открытой, ослепительной и по-детски чистой, что, казалось, озаряла комнату. Невозможно было не поддаться такому обаянию... По договоренности Яна несколько раз толкнула меня локтем (Анджей «заработал» только один толчок), и я, очнувшись, увидела, что передо мной стоит кто-то другой... Этот широко улыбнулся, представившись Ильей, то бишь моим ассистентом. Высокий, конопатый, с огнено-рыжей шевелюрой, он распологал к себе с первого взгляда. Но я лишь мельком обратила на него внимание, с трудом понимая, что происходит, и почему Яна больше не дает мне тумаков – положено десять по десятибальной системе... «Альмантас, мой троюродный брат...» – представил жених. Мистер Обаяние улыбнулся, и когда наши глаза на мгновение встретились, что-то внутри начало дрожжать и таять. Такого сладостного и трепетного чувства я не испытывала никогда и наслаждалась им, впитывая тепло этого лучистого, теплого взгляда и волнующей улыбки... пока не узнала, что парню двадцать лет. «Злата, ты не на того смотришь. – шепнула Яна. – Альмис – милый молоденький студентик, от которого без ума все школьницы. Беатка, кстати, тоже.» Беатка – кузина Яны, четырнадцатилетняя помпушка, впервые попавшая на свадьбу в качестве ассистентки, и предназначалась в пару Альмису. Она покраснела до ушей, когда он по-джентельменски (да откуда он такой воспитанный?..) поцеловал ей ручку. «Займись Ильей. Он душка!» Да, Илья действительно был «душкой». А если быть точной – настоящим баламутом и душой компании. С ним было весело делать все – делить трапезу, танцевать, даже «солодить водку». Он все превращал в милую шутку. Он заставлял меня смеяться и ...почти не смотреть в сторону Альмиса. «Ему всего двадцать лет!» – сказала тогда Яна. И в тот момент захватившие меня чувства и мысли показались глупой и неуместной шуткой. Я почувствовала себя смешной... и старой рядом с этими юными девочками, глядящими на него во все глаза. И я сразу сказала: «Стоп.» Это НЕ ТОТ парень. Ну и что, что у него красивые глаза, статная фигура и невероятное обаяние. Он не для меня. И как бы мне хотелось для душевного спокойствия не ощущать на себе этот волнующий взгляд...
Ответов - 2
mari: Это была чудесная свадьба, действительно веселая и шумная. Намечалось праздновать четыре дня – два дня в деревне невесты, два дня в деревне жениха. После церемонии в костеле мы несколько часов фотографировались в самых красивых уголках столицы, ездили по городу в трех черных «мерседесах», весело сигналя, махая руками и разноцветными шалями. Мы пили шампанское у ЗАГСа, со смехом наблюдали, как Бартек несет Яну через длиннющий мост, гуляли по парку, а счастливым свадебным кортежем направляясь в родную деревню невесты, пели песни и кидали из окон конфеты стоящим у дороги ребятишкам. Все было в «лучших традициях» – «брамы», музыканты с родителями, ждущие у ворот, шумные поздравления, застолье, пляски. Неугомонный Илья все время был в центре внимания, и я просто не могла скучать в его обществе. Я почти перестала искать глазами Альмиса и старалась не думать о той буре эмоций, которую вызывало его случайное прикосновение... Но моя стратегия дала роковую трещину. И кто только придумал приглашать музыкантов на свадьбы? В поисках новых способов расшевелить гостей они из кожи вон лезут, отыгрываясь на бедных ассистентах. Каких только глупых конкурсов они не навыдумывали в первый день! К счастью, у меня был находчивый Илья, и в паре нам все удавалось. Я весь вечер и ночь не отпускала его от себя, боясь, что Альмантас может подойти ко мне, заговорить. Но он ухаживал за неуклюжей Беаткой, смотревшей на него преданными глазами. И мне очень не хотелось признаваться себе в том, что я завидую тому, как бережно и нежно Альмис обнимает ее, ведя в танце... Во второй день после обеда музыканты вошли во вкус – ведь настало время солодить водку. Насчет этого мероприятия я была совершенно спокойна – мы так хорошо поладили с Ильей, что я совсем его не стеснялась и с удовольствием поцеловала. Мы с ним выиграли несколько конкурсов. Потом музыканты «мучали» молодоженов, а мы преспокойно пили ту самую «сладкую» водку. Но, как оказалось, гостям нравилось наблюдать за целующейся молодежью – и нас снова подняли на ноги. Я лишь снисходительно улыбалась надоедливости ведущего, пока он не сказал тех самых роковых слов: «А теперь, дорогие ассистенты, поменяйтесь местами!» Я молила, чтобы не случилось одного нежелательного совпадения, ведь было три пары ассистентов... Но Илья подлетел к сватье, сват перехватил Веру, Беата с радостью чмокнула в губы своего родственника Анджея... А я... я готова была бежать на край света от этих манящих глаз и губ. Единственный парень, которого мне хотелось коснуться. Единственный парень, касаться которого нельзя. Альмис подошел ко мне совсем близко, и я опустила голову. Наверное, и он, и я покраснели, потому что задорный голос музыканта пояснил, что «эти двое застеснялись». Чтобы все быстрее закончилось, я обняла Альмиса за шею и уткнулась носом ему в щеку, делая вид, что целую, но хитрых и досужих ведущих обмануть было трудно. «Не притворяться, красавица, так не пойдет! А ты не стой, покрепче обними девчинку! Не знаешь, что делать, научу!» Следуя шутливым указаниям, Альмис прижал меня к себе и, под смех гостей, положил одну ладонь на грудь, другой нежно гладя спину. А я, обняв его за пояс, взъерошила пальцами густые русые волосы. Я почти не могла дышать, окутанная его теплом и приятным, волнующим запахом кожи, лишь стояла, глядя куда-то в разворот белоснежной рубашки и глупо краснела... Мы едва коснулись друг друга губами, но сладкая дрожь пронзила все мое тело. Я выпила слишком мало, чтобы продлить этот поцелуй, или слишком много, чтобы от него отвернуться. Поэтому мы, как робкие дети, несколько раз оторвались друг от друга, а потом снова легонько поцеловались. Этого не хватило, чтобы выиграть конкурс, зато хватило, чтобы заставить нас избегать один другого весь оставшийся вечер. Все будто назло! Как могли музыканты так поступить? Всего одной искорки хватило, чтобы разжечь внутри пламя. Вот он, запретный плод – и я попробовала его, оказавшийся таким же сладким на вкус, как и на вид... В деревне жениха все пошло по второму кругу. Я уже начала сомневаться, выдержу ли я все это. Бесконечное застолье, песни, пляски, новые конкурсы... Учитывая то, что я почти не спала две ночи, страдала от похмелья и рекламной «тяжести в желудке», я мечтала лишь о покое, горячей ванне и долгом сне. А еще я хотела спрятаться под столом каждый раз, когда ловила на себе взгляд Альмиса. Увы, это происходило почти всякий раз, как только я поворачивала голову. Сердце сразу начинало гулко биться где-то в ушах или горле. И я настойчиво заглушала все тревожные сигналы большими дозами шампанского, а потом с горя попросила Илью налить мне водки. К счастью, единственный человек, способный разгадать причину моего непредсказуемого поведения, был слишком увлечен женихом, поэтому разоблачения я не боялась. Да и что такого произошло? Меня смутил детский поцелуй с молодым и красивым ассистентом Беатки? Я старше ее на тринадцать лет, и так же одурела от этого парня с выразительными серыми глазами и сногсшибательной улыбкой?.. Какая же я дура! Смешная, глупая дура, сидевшая за партой в момент рождения своего «принца»?! «Налей мне еще водки!» – нахмурившись, потребовала я. Илья не стал перечить, но вдобавок навалил в мою тарелку гору закусок и салатов. Только меня все равно капитально развезло, и уже в восемь вечера верный ассистент проводил свою шаткую подругу в красивую комнату... Надо заметить, что довольно зажиточные родители жениха сняли для праздника небольшую гостиницу у дороги, рядом с деревней. Место было прекрасное – лес, озеро, красивое двухэтажное здание и окружающие его сады... А у входа в зал – большая площадка для танцев на улице, на случай, если гости «разопреют» в душном помещении. Я же сейчас находилась в одной из комнат для гостей на верхнем этаже. Сил хватило лишь на то, чтобы скинуть туфли, да завалиться на кровать... Я проснулась около часу ночи, лежа поперек постели, моя голова свешивалась с краю. Пересилив головокружение и тошноту, я заставила себя встать и доплестись до ванной. Я смыла маккияж, распустила сбившиеся волосы; путаясь в платье, добралась до сумки и достала пижаму. Только я переоделась и улеглась, ко мне заглянула Беатка, с которой мы делили комнату. Я попросила принести чашечку кофе, и она, сжалившись, тут же сбегала вниз и вернулась с заказом. Придерживая рукой голову, я медленно пила горячий напиток, надеясь, что он приведет меня в чувство, и слушала бурные излияния Беатки. Она взахлеб рассказывала об очевидных и скрытых достоинствах Альмантаса, которым, конечно, мечтательной девочке ее возраста не увлечься было нельзя. «А ты знала, что он учится в Академии искусств? Альмис хочет стать скульптором. Уже сейчас у него прекрасно получается, мне Анджей говорил. А еще он пишет портреты – карандашом, от руки, представляешь? За час нарисует. Я его обязательно попрошу! Интересно, я ему нравлюсь?..» Отчасти устав от ее громкой болтовни, отчасти не желая слишком много знать о том, кого надо забыть, я горячо посоветовала ей: «Ты лучше беги к нему, а не болтай со мной. Конечно, нравишься, Альмис от тебя не отходит третий день! Иди, веселись. А я посплю.» Беата расплылась в лучезарной улыбке и, пожелав мне «спокойной ночи», убежала. Я откинулась на подушки, укуталась в одеяло с головой, чтобы заглушить шум снизу. На этот раз я заснула несразу, ворочаясь с боку на бок и стараясь не думать об Альмисе. Но он настойчиво преследовал меня в мыслях, а когда мне наконец удалось уснуть, перебрался в самый сладкий сон... На следующее утро я спала до одиннадцати и, открыв глаза, почувствовала себя разморенной, но довольной. Я приняла душ, чтобы взбодриться, а потом взялась за маккияж и укладку волос. Беатка еще дрыхла, похрапывая от удовольствия. Я неспеша навела марафет, одела новое платье, миленькое и простое. Я знала, что оно мне очень подходит, выгодно подчеркивая все достоинства фигуры. Если в первый день я не могла отказаться от такого же наряда, как у других ассистенток – розового атласного платья на брительках с широкой шалью, цвет которого жутко не шел к моим темно-рыжим волосам и светлой коже – то сейчас с удовольствием выбрала то, что мне действительно нравилось. Небесно-голубое, как мои глаза, с золотисто-белыми узорами по линии выреза, оно облегало грудь и бедра, обнажало длинные ноги. Я подобрала ему под цвет туфельки на шпильке, распустила волосы, и блестящие, густые кудри рассыпались по спине и плечам. Последний день долгой свадьбы... Я специально приберегла это платье, чтобы побаловать себя комплиментами и мужским вниманием... Буду веселиться, флиртовать – и ни о чем (вернее, ни о ком) не думать! Я спустилась во двор по боковой лестнице – там пока никого не было. Пахло цветами и утренней свежестью, и я не удержалась от соблазна погулять по саду, а потом спуститься к озеру. Ветви сосен тихо покачивались от теплого ветерка, прозрачная вода переливалась в лучах солнца, в голубом небе не было ни облачка... Я посидела на скамейке, любуясь мирным пейзажем, вдыхая свежий и чистый лесной воздух, но потом ветер донес до меня волну запахов из кухни, и я, размечтавшись о чашечке кофе с пирожным, направилась обратно. Видимо, прошлой ночью веселье было действительно бурным, если все остальные гости еще спали. Я собиралась пойти к повару и попросить кофе, но не успела дойти до кухни, как оттуда появился Альмис с большим блюдом свежеиспеченных булочек и вафель. От их аромата у меня чуть не потекли слюнки. «Привет. – улыбнулся он. – Хочешь чего-нибудь?» «Ты что, помощник повара?» – растерянно ответила я, улыбнувшись в ответ. «Вообще-то нет, но вызвался отнести это под навес. Предполагалось, что гости будут там завтракать, только похоже на то, что кроме нас угощать больше некого. Составишь мне компанию?» Разве я могла отказать, видя этот нежный взгляд и мальчишескую улыбку? Альмис сходил за кофе и сел рядом со мной, боком к столу. Я не была уверена, что смогу есть в его присутствии, не знала, о чем разговаривать с этим парнем, который нравился мне совсем не так, как... должен был. Я могла смотреть на него, как на приятного собеседника, милого юношу, веселого друга, в конце-концов, родственника жениха, но... К несчастью, я видела перед собой только привлекательного мужчину, присутствие которого вызывало сладкую дрожь. Я старалась сосредоточиться на том, что он говорит (кажется, Альмис рассказывал о том, как они с Бартеком в детстве рыбачили на этом самом озере), но каждый раз ловила себя на том, что смотрю то на его красивые (и упоительно мягкие, теплые, волнующие – я успела узнать!) губы, то на нежные и в то же время сильные руки скульптора, то на вырез его полурасстегнутой рубашки... Я и не заметила, как от душевного расстройства проглотила три протянутые Альмантасом булочки и две вафельные трубочки. «Вкусно?..» – с озорной улыбкой поинтересовался он. Я кивнула с набитым ртом. «Я так и думал.У тебя крошки вот здесь... и крем.» Он протянул руку, кончиками пальцев вытирая мой подбородок. «Спасибо...» – с трудом сглотнув, шепнула я. Его прикосновение вызвало во мне странное чувство – мне захотелось заплакать. Я закрыла глаза. Я желала только одного – чтобы это мгновение длилось вечно. «Опохмеляетесь?» – прогремел бодрый голос отца Яны, и я отшатнулась от Альмиса, чуть не упав со скамейки. «Нет, трезвеем...» – натянуто улыбнулась я, стараясь не смотреть на парня. «Эх вы, молодежь. Ничего не понимаете в гулянках! – засмеялся новоиспеченный тесть, усаживаясь напротив нас. – Кому пивка?» «Спасибо, мне надо подняться к девчонкам...» – поспешила соврать я, вставая. «Ну беги. Скажи, что пора собираться. А мы с Альмисом выпьем на брудершафт.» «Хорошо.» – с видимой беззаботностью согласился парень, но его голос был напряженным. Уже поднимаясь по лестнице, я заметила, как он обернулся и посмотрел на меня. Через час гулянье возобновилось. Отоспавшиеся гости снова готовы были кушать, пить, буянить и танцевать. Я же почти не притронулась к еде. Илья, видимо, списал мою меланхолию на счет вчерашнего перепоя и с пониманием отнесся к нежеланию выпивать и закусывать. Я лишь смотрела на бурное веселье со стороны, машинально подпевая, когда пели, хлопая, когда хлопали и смеясь, когда смеялись. Часов после четырех все пошли танцевать – кто на улице, кто на площадке в середине зала. Сначала я в одиночестве сидела за столом, но после того, как ко мне подбежала Яна, уговаривая присодиниться к «кружку молодежи», я послушно пошла с ней. В аккуратном салатовом костюмчике Яна выглядела превосходно и плясала с неописуемым азартом – скорее всего потому, что освободилась от свадебного платья, сковывающего движения, и туфлей на высоченных каблуках. В удобных «лодочках» и короткой юбке Яна танцевала, как заводная. Какое-то время мы с энтузиазмом проверяли пол на прочность, вспоминая старые добрые времена на школьных дискотеках и в клубах, куда часто наведывались пару лет назад. Теперь я вошла во вкус и снова развеселилась. Я не знала сколько часов подряд выплясывала под всевозможные песенки музыкантов. В конце концов я отошла к стене, вспотевшая и раскрасневшаяся, пытаясь отдышаться. Почему я не одела туфли без каблуков, как Яна? «Можно тебя пригласить?» Я стояла с закрытыми глазами и сначала подумала, что сплю. Я шепнула: «Да», а потом сообразила, в чем дело, но было уже поздно. Альмантас взял меня за руку и повел в толпу танцующих. Я положила ладони ему на плечи, прижалась щекой к его груди и снова закрыла глаза. Он обнял меня за пояс, уткнувшись подбородком в мои волосы. «Пусть это мне снится... долго-долго...» – в блаженном забытьи подумала я. И, чувствуя биение его сердца так близко, обняла Альмиса еще крепче. Я уже не знала, боюсь его близости или хочу ее, правильно то, что происходит, или нет?.. Но в этот момент все казалось таким естественным... и прекрасным. Когда песня закончилась, я посмотрела ему в глаза – и будто обожглась. Все зашло слишком далеко. Мне нельзя, нельзя поощрять его... Даже невинным танцем. Где искры, там пламя. Когда мы случайно касались друг друга, между нами будто пробегали электрические волны. Прямо как в том стихотворении: «Сними ладонь с моей груди, мы провода под током. Друг к другу вновь, того гляди, нас бросит ненароком.» Я настойчиво избегала этого парня вот уже четвертый день, но от мысли, что завтра мы расстанемся навсегда, почему-то тоскливо ныло сердце... Когда бОльшая часть гостей заняла свои места за столом, бабульки, чокаясь рюмками с водкой, дружно скривились, а потом закричали: «Горько!» Жениху и невесте, все еще танцующим в центре площадки, ничего не оставалось, как поцеловаться. Но полупьяные гости разошлись не на шутку, и то и дело требовали сластить водку. Музыканты снова принялись мучить нас, бедных ассистентов. Оглянувшись, я увидела, что Анджей и Верка с удовольствием прилипли друг к другу, сваты и молодые тоже не отставали. Но Илья куда-то некстати исчез, а Беатка, как я успела заметить, давно дрыхла под навесом на улице. Музыкант тут же подпихнул ко мне Альмиса, призывая присутствующих подбодрить нас аплодисментами. Я уже устала сопротивляться происходящему. Казалось, сама судьба толкает нас в объятия друг друга. И теперь поцелуй был настоящим – страстным, долгим и таким сладким, что после него даже я не моргнув выпила большую рюмку водки, протянутую ведущим. А потом, когда всеобщее внимание переключилось на жениха и невесту, незаметно выскользнула из зала. Спотыкаясь, я поднялась по лестнице и, оказавшись в комнате, прислонилась спиной к двери. Я с трудом отдышалась и закрыла глаза, чтобы все вокруг перестало качаться. Потом, скинув туфли, пошла в ванную и, не заботясь о маккияже, намочила ладони холодной водой, прижав их к пылающим щекам. Какое-то сумасшествие. Надо сейчас же успокоиться и взять себя в руки. Я уже взрослая, я ответственная, и мне совсем не нужен случайный роман... Это безумие закончится совсем скоро – всего одна ночь. И я все забуду... Кто-то постучал в дверь. Может, Беатка потеряла ключ? Я открыла и увидела Альмиса. Его щеки пылали так же, как мои, выражение лица было потерянным. Он будто собирался что-то сказать, но потом замешался, отвернулся и, чуть слышно шепнув: «Прости», хотел уйти. Но я, неожиданно для себя самой, вцепилась в его рубашку и втянула внутрь, захлопнув дверь. Я уже не могла ни о чем думать, мечтая лишь чувствовать его рядом и наслаждаться запретной и желанной близостью. Его горячее тело прижалось к моему телу, губы жадно прильнули к моим губам, и земля стала уходить из-под ног. Но я знала одно – если он и позволит мне упасть, то лишь в бездну бесконечного блаженства... ........................................................................................................................ Сквозь мои полуопущенные ресницы пробивались оранжевые лучи заходящего солнца. Мягкие подушечки пальцев нежно гладили мою спину. Я лежала на животе, отвернувшись к окну, и была рада, что Альмис не видит, как по моим щекам катятся слезы. Пока у нас не было необходимости говорить, но я знала, что этот момент неумолимо приближается. И я, именно я, должна произнести эти слова. НЕПРАВИЛЬНЫЕ слова. Я должна назвать все мимолетным порывом страсти и отказаться от восторга касаться его, целовать его и чувствовать себя самой желанной и красивой женщиной на свете... Я отчаянно пыталась оттянуть этот миг, продлить свою короткую сказку... Губы Альмиса скользнули по моему плечу, шее, стали целовать спину... И вдруг кто-то громко постучал в дверь. Я вздрогнула и села на кровати. «Злата, впусти меня! Я забылав ключ! – захныкала Беатка. – Ну проснись, я же видела, как ты поднималась по лестнице!» Откашлявшись, я ответила, поспешно натягивая платье: «Замок заклинило. Спустись вниз и позови кого-нибудь!» «Хорошо!» Альмис, прижимая палец к губам, осторожно открыл замок, когда шаги утихли. Он выглянул наружу. Никого не было видно. Улыбнувшись, он вышел и снова закрыл дверь. А потом стал настойчиво ломиться в нее с другой стороны. Послышались громкие голоса. «Да нет, ничего. Заело защелку. Ее просто надо немного приподнять, а потом повернуть...» – уверенно сказал Альмис, потянув за ручку. К этому моменту я успела привести в порядок и себя, и комнату, поэтому с невинным видом улыбнулась, оказавшись перед толпой мужчин с отмычкой. «Никто не слышал, как я звала. Я просидела здесь целый час...» «Какая незадача! Надо починить замок.» – извинился кум. Я видела, как Альмис подавил улыбку. Мы спустились в зал, где продолжался веселый пир. На улице стемнело, и во дворе зажглись разноцветные лампочки. Старшее поколение пело застольные песни, а молодежь, устав от танцев, вяло слонялась из угла в угол, болтая. Мы с Яной сидели вдвоем за столом, она что-то верещала, сияя от радости, и я кивала головой, поддакивая, хоть понятия не имела, о чем идет речь. Я невольно искала глазами Альмиса, но когда наши взгляды встречались, поспешно отворачивалась. Он стоял в дверях, оперевшись спиной о косяк, переговариваясь с парнями, которые вышли во двор покурить. Когда он не смотрел в мою сторону, я не могла не любоваться им. Он казался мне самым прекрасным на свете... и таким родным. Я не понимала, как это может быть – ведь я совсем мало знаю его. И опять все во мне сжалось от мысли, что придется отказаться от Альмиса. Мое тело казалось невесомым, будто я все еще парила в облаках, но сердце болело сильнее и сильнее... Пару часов назад я была такой счастливой, а теперь сделаю несчастными нас обоих. Но может, я просто преувеличиваю? Конечно, он все поймет. Скорее всего, он вообще ни о чем серьезном не задумывается – ведь в таком возрасте у парней еще пляшут гормоны и пик сексуальной активности... В чтении книг у меня большой опыт, в отличии от интимных отношений – но ведь книги пишут эксперты?! Было около четырех часов утра. Я сидела у озера на скамейке и настойчиво мерзла, глотая слезы. Я так и не набралась смелости поговорить с Альмантасом, наоборот, избегала его. И, в конце концов, удрала в это тихое местечко, чтобы страдать в одиночку. Я уже потеряла счет времени, глядя в одну точку, когда услышала тихое: «Красиво, правда?» От звука этого голоса я вздрогнула. Чуть заметно кивнув, я не повернулась к Альмису, продолжая смотреть на озеро. Он снял пиджак и укрыл им мои плечи, потом коснулся рукой волос. Я чуть отстранилась, и он тут же отошел, засунув руки в карманы. Присев на корточки у берега, стал кидать камешки в воду. Мы молчали, пока Альмис, наконец, не произнес: «Почему ты так странно ведешь себя?» «О чем ты?» «Обо всем... То есть... Если для тебя это ничего не значило, так и скажи, а не прячься. Я пойму... по крайней мере, попытаюсь.» «Я не прячусь. – Я сама почувствовала, как неестественно напряжен мой голос. – Ты же знаешь, как это бывает... Свадьба, столько счастливых пар, эта атмосфера веселья... как я называю «танцы, шманцы, обниманцы»... Он не улыбнулся в ответ на мою натянутую улыбку. «Вся эта выпивка, дурацкая традиция солодить водку... А где есть искра, может разгореться пламя.» – банально закончила я. «Да, конечно... Мы были пьяными... от водки, от страсти. Все прошло, когда просветлело в голове, так?» Я согласно кивнула, стараясь не смотреть в его сторону. «Чего ты тогда так боишься?» Я услышала его приближающиеся шаги и почувствовала непреодолимое желание убежать, спрятаться, чтобы не мучать ни его, ни себя. Я наивно полагала, что тут же отвяжусь от Альмиса, списав все на выпивку и истинкты. Только мои ноги будто приросли к земле. «Послушай... ты милый, очень нежный парень, но... у нас ничего не получится, не может получиться. Это была лишь случайность, или слабость, или...» Мой голос задрожжал и оборвался, когда он обнял меня за пояс и притянул к себе. «Ведь очень легко проверить. Если все прошло, значит сейчас мы ничего не почувствуем...» «Не надо, прошу тебя... Зачем все усложнять...» «Потому что я прекрасно знаю, что слабость, капризы, водка и случай здесь непричем. А ты не знаешь... или боишься это признать.» Он склонил голову и легонько поцеловал меня в губы. Он не пытался настойчиво добиваться ответа, вызывать страсть, чтобы услышать то, что хотел. Его пальцы медленно обводили контур моего лица, шеи, ласково касались волос, бровей, ресниц. Я не смогла устоять перед такой невыносимой, трогательной нежностью. Я не хотела лишаться ее только из-за того, что я старше Альмиса. Пока я не могла назвать это чувство по-другому. Это была нежность. Безграничная, чистая, трепетная.
mari: Но таким это чувство было только для нас. Свадьба отшумела, мы стали встречаться. Вскоре все выплыло наружу. Насмешки, упреки, издевки, шушуканье за спиной... В основном за моей. В силу возраста я стала почти что «совратительницей малолетних». Люди называли это «связью», «похотью», «игрой», а иногда и более увесистыми словами – и мне казалось, что чернота их мыслей и слов подбирается к лучику света, который теплился в моем сердце только благодаря Альмису. Его друзья по академии хорошо ко мне относились, но когда его младшая сестра однажды ехидно заметила, что я на семь лет старше, я сразу почувствовала перемену в них. Шуточки стали пошлыми, взгляды – нахальными. Будто я вдруг превратилась во взрослую опытную тетеньку, обучающую мальчика любви. Мы перестали встречаться у него в общежитии. Альмантас старался осадить каждого, оскорбившего меня словом или взглядом. Потом он приходил с синяками и ссадинами. А когда ко мне заявилась его мать, требуя оставить «ее мальчика» впокое, я поняла, что так не может больше продолжаться. Весь окружающий мир сжимал кольцо вокруг нас, будто мы мешали ему дышать и жить, мозоля глаза своим счастьем. Все были против нас – друзья, подруги, родные, знакомые. Я долго думала, много плакала, пока не набралась смелости сделать нас обоих несчастливыми. Я отрезала по живому. Вечером собрала вещи и заказала билет, а утром, пока Альмис был в университете, просто села в самолет и улетела работать в Англию, не оставив ему ни адреса, ни телефона, ни записки. Лишь через месяц я набралась смелости позвонить Яне и попросить ее передать, что я не вернусь к нему. Никогда. ........................................................................................................................... Прошло два года с той свадьбы. Два трудных, долгих года, которые круто изменили мою жизнь. Настал день МОЕЙ свадьбы. Я ничего не слышала об Альмисе двадцать месяцев. Я только теперь поняла, как это много. Ведь столько всего произошло... Мой жених – «тот» парень. Его приняли все, сразу же. Он старше меня, обеспечен, солиден. Я привыкла к нему. Сначала его прикосновения заставляли меня сжиматься. Все тело протестовало. Я вспоминала Альмиса. Его глаза, его нежные руки и улыбку, от которой пело мое сердце... Он был единственным парнем, знавшим меня настоящую – с моими слабостями, мечтами, тревогами и ожиданиями... Я полностью раскрылась, безоговорочно ему доверилась и принадлежала каждой клеточкой души, тела и сердца... Но сегодня мне нельзя думать об этом, иначе я сойду с ума. Столько времени не вспоминала, и вдруг вспомнила сейчас, за свадебным столом, через пять часов после законного «Да», под пьяные возгласы: «Горько!». Какая ирония – та же гостиница, даже часть гостей за столом мне знакома по свадьбе Яны. Они забыли ту историю, те сплетни, ту грязь, вылитую на нас. Но она будто прилипла к моему сердцу, лежит на нем каменной тяжестью, и лучик солнца не может выбиться наружу... Я ничего не видела сквозь слезы, усаживаясь на место. Жених довольно улыбался, не вникая в ньюансы моего поведения. Я была его «правильной» женой – с хорошим образованием, презентабельной внешностью и серьезным отношением к жизни. «Партнеры во всем» – так любил выражаться Антон. Он и не подозревал, насколько его невеста на самом деле сентиментальна и ранима. И даже не заметил ее повлажневших ресниц... Я чуть запрокинула голову, пытаясь справиться со слезами, но когда туман перед глазами рассеялся, и, скользнув взглядом по залу, я изобразила счастливую улыбку, что-то будто оборвалось внутри. Я подумала, что схожу с ума – с краю, за одним из столов, сидел Альмантас. Он не улыбался – бледный, грустный, далекий от праздника. Как он узнал, откуда тут взялся? Я не представляла. Я видела лишь его глаза – они не были лучистыми, как прежде. Они были потухшими. Когда сказали тост, Альмис поднял рюмку, выпил и отвернулся. Но я заметила горькую улыбку, дрогнувшую на его губах. Когда все пошли танцевать, я наконец решилась взглянуть туда, где он сидел, но Альмантаса за столом не было. В окно я увидела, как он куда-то идет по двору, и, сама не понимая, что делаю, выбежала за ним следом. Альмиса нигде не было. Мои щеки горели, по лицу текли слезы, размазывая искусно наложеный маккияж. Я побежала по той самой лестнице, в ту самую комнату, сейчас отведенную под склад для подарков. В уборной, дрожа от волнения, я смыла косметику и опустилась на край ванны. Я стянула с волос фату с тем самым веночком из руты, прицепленным исключительно ради полного удовлетворения жениха. Какой глупый фарс! Ради чего, ради кого я отказалась от единственного человека, которого я... Даже теперь, осознав свои чувства, я испугалась этого слова. Ни мысленно, ни в слух я не могла его произнести. Я остановилась в комнате перед зеркалом, разглядывая себя – растрепаная прическа, покрасневшие заплаканные глаза, нездоровый румянец на щеках, дрожащие губы. Горе-невеста. В этот момент дверь открылась, и в зеркальном отражении мои глаза встретились с глазами Альмантаса. Это был сон. Или сумасшествие. Или дежа-вю. Я не знаю, что это было... или не решалась правильно назвать. Но обняв Альмиса, прильнув к его губам, я уже не смогла оторваться. Мое сердце снова билось, оно горело, оно жило. Ласковые руки отогрели мое тело, нежные губы высушили мои слезы... Те, кто когда-то поливали меня грязью, сказали бы, что пасть ниже уже нельзя, а я знала, что невозможно подняться выше... Я видела небо, солнечный свет... и родную улыбку. ........................................................................................................................... «Скажи что-нибудь, пожалуйста...» – шепнул Альмис куда-то в мои волосы. Я не знала, что сказать. Я боялась, что он услышит слезы в моем голосе. «Почему ты молчишь?» Я почувствовала, как он встал с кровати и тогда, стараясь не шуметь, медленно повернулась. Альмантас стоял ко мне спиной, одеваясь. Он был таким, как прежде... и в то же время другим. От одного его присутствия у меня перехватывало дыхание, сердце сбивалось с ритма. Альмис повернул голову, наши взгляды встретились. Страдание, которого я не заметила, отдаляло его от меня... Я не осознавала, как все это выглядит в его глазах – смятое свадебное платье на полу, гора подарков вокруг и... чужая невеста, вернее, уже жена, едва прикрытая одеялом. Я лишь в сладком томлении смотрела на его чувственные губы, не понимая, что причиняю ему боль своим молчанием... «Значит, это все, чего ты хотела? Экстрим на собственной свадьбе?» Я почувствовала себя так, будто меня облили ледяной водой. «О чем ты говоришь?» «О тебе... о твоих капризах...» «Ты сам пришел сюда. Как тогда...» «Да, но сегодня я пришел к чужой жене.» «Не говори так...» – взмолилась я, закрыв лицо руками. Я сама с трудом понимала, что происходит. Но с Альмисом я забывала обо всем на свете. «Ведь это правда, Злата. Я, как идиот, пришел сюда, мечтая тебя вернуть, хоть и понимал, что это невозможно. Даже если я скажу, что все для тебя сделаю. Только бы ты была рядом... Теперь у меня есть деньги.» «Неужели ты думаешь, что все дело в деньгах?..» – слезы застряли у меня в горле. «Я... не знаю, что думать. Ты бросила меня и уехала, не сказав ни слова, побоявшись прямо посмотреть мне в глаза перед тем, как уйти. Я устал изводить себя вопросом «почему?». Я долго пытался понять, что тебя заставило так поступить,.. чего я не сделал...» Он сел на край постели ко мне спиной, и я, подвинувшись, обняла его за плечи. Потом взяла Альмиса за руку, погладив ладонь. Только сейчас я заметила, что она уже не была ухоженной и по-девичьи нежной, как раньше. У меня сжалось сердце. Кожа под моими пальцами была твердой и мозолистой. «Ты больше... не занимаешься скульптурой?» – чуть слышно спросила я. «Нет, это не очень прибыльное дело. За одно лето в Германии я заработал больше, чем за год здесь.» «Там нужны скульпторы?» «Там нужны заводские рабочие. Это совсем нетрудно, когда привыкаешь.» «Почему ты сделал такую глупость? И никто не остановил тебя? Не посоветовал?» «Я устал от чужих указок и советов. Никто, ты слышишь, НИКТО не может знать, что лучше для меня... или тебя. А ты, как я понимаю, очень верила другим, а не мне. Тебе сказали, что я не смогу о тебе позаботиться? Что я молоденький мальчик, глупый мечтатель, который молоток в руках не держал? Или ты просто стыдилась меня?» Слезы мешали мне говорить. «Конечно, нет. Просто... это было ошибкой и не могло длиться вечно.» «Я не просил у тебя вечности. Но ты дала нашей любви слишком короткий срок...» «Что ты сказал?» «Какие-то четыре месяца...» «До этого.» «До этого я сказал «любовь». Тебя покоробило? Ты предпочла бы назвать это как угодно, но только не по-настоящему? Или ты до сих пор не поняла?..» Он посмотрел мне в глаза – и я поняла. Я знала это с самого начала. Я ждала его слишком долго, чтобы не почувствовать, что он – мой единственный. «Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты вернулась. Я хочу, чтобы ты была не его, а МОЕЙ женой.» Я обняла его, уткнулась лицом в плечо и расплакалась. «Что с тобой, Злата? Я тебя расстроил? – виновато произнес Альмис, гладя меня по волосам. – Прости. Если ты скажешь, я уйду и больше никогда тебя не потревожу...» «Замолчи, глупый. Только попробуй оставить меня... – все еще всхлипывая, я улыбнулась ему. – Ты можешь сильно пожалеть о своих неосторожных словах...» «Почему?» – чуть нахмурившись, Альмис заглянул в мои полные слез глаза. Я невольно рассмеялась, потрепав его по щеке: «Потому что только что подписался на безумство. Тебе придется украсть чужую жену с ее свадьбы и увезти куда-нибудь... на край света...» Альмис так сильно прижал меня к себе, что стало больно. Но даже боль в его объятиях была сладкой. Конечно, он не увез меня на край света. Я знала, что нам не убежать ни от других, ни от себя. Я понимала, что кошмар двухлетней давности может повториться снова... Машина ехала по пустынному ночному шоссе в город, а я, положив голову на мягкую спинку сиденья, смотрела в окно. Сомнения, страх, тревога за будущее затопили меня. Запоздалая паника заползала в сердце. Что я наделала? Вышла замуж, а потом сбежала с другим? Такое хорошо заканчивается только в кино... Альмис повернул голову, и я поспешно сделала вид, что сплю. Вдруг я почувствовала, как он нежно сжал мою руку в своей, поглаживая пальцы. Мне стало легче, страх начал уходить, уступая место удивительному покою. И меня затопили светлые, теплые воспоминания... Снова согревало сияющее сентябрьское солнце, снова ласкал приятный морской бриз... Наше затянувшееся лето! Я вспомнила, как мы бегали по песку в Паланге, и прохладные волны омывали наши ступни. Как стояли на пирсе, глядя на спокойное ночное море, серебрящееся в свете луны. Как ели мороженое, смеясь и слизывая его с губ друг друга, как смотрели на звезды, ожидая, когда одна из них упадет нам на счастье... Я вспомнила, как мы кормили чаек по утрам, а по вечерам наблюдали, как лучи заходящего солнца купаются в волнах... Наш первый дождь вместе, когда, забыв о зонте, мы смеялись и ловили крупные капли, а потом, обнявшись, счастливо мокли и согревали друг друга поцелуями... Наш первый снег, упавший на волосы и ресницы, когда все вокруг еще было пестрым от осенней листвы... Вспомнила, как Альмис рисовал меня с букетом опавших листьев клена, а когда я, шутя, попросила сделать скульптуру в мою честь, он ответил, что никогда не сможет передать такую красоту. И я подумала, он тоже шутит... Это было то хорошее, что невозможно забыть. Наш мир, который мы открыли вместе, мир, куда не смогло проникнуть никакое зло. Все остальное, казавшееся таким важным, вдруг стало НЕважным. Я с самого начала назвала это чувство неправильным, потому что так НЕ ПРИНЯТО. Я не послушала собственное сердце и причинила боль себе и тому, кого люблю. Выйдя замуж за Антона, я поступила так, как удобно всем, как принято. Но зачем мне эти удобства, зачем мне весь мир, если в нем не будет Альмиса, его любви, его нежности, его улыбки? Я хочу встречать с ним рассвет, хочу купаться в его ласке и таять от нежности, видя родную улыбку... Как я могла уйти от своей единственной любви? Как могла позволить людям с их предрассудками потушить волшебный свет в моей душе?.. И даже сейчас, решившись сбежать с Альмисом с собственной свадьбы, как могла я сомневаться и бояться? Он – самое прекрасное, что случилось со мной в жизни, моя радость, моя нежность, моя сбывшаяся мечта... До сих пор я этого не понимала и теперь устыдилась собственной слабости. «Останови, пожалуйста...» Его рука все еще сжимала мою, и я почувствовала, как Альмис напрягся. Но молча послушался и съехал с дороги на небольшую полянку. «Мне надо кое-что тебе сказать...» – шепнула я, чувствуя, как слезы подступают к горлу. «Злата... Если ты передумала, я выйду из машины и пойду до города пешком. Я люблю тебя, ты же знаешь, но просить меня отвезти тебя назад... это уж слишком.» – приглушенно отозвался он, открывая дверцу. Я схватила Альмиса за руку, останавливая. «Что ты говоришь, ты вообще соображаешь?» Его глаза были такими грустными, полными боли, что у меня защемило сердце. «Я ведь видел твое лицо, Злата. Ты сначала поддалась порыву, а потом испугалась поспешного решения... неразумного, сумасшедшего...» «...самого правильного. – закончила я. –Прости меня, что сомневалась. Прости, что испугалась сейчас, а главное, тогда. Все было так прекрасно... чистое, светлое чувство. Но я боялась, потому что люди настойчиво и безжалостно пытались очернить его, уничтожить. Я подумала, что так будет лучше, или спокойнее, или... правильнее. Прости. Если это может тебя утешить – мне было так же тяжело и плохо, как и тебе. Я уже не могу искупить всю боль, что когда-то тебе причинила... Но никогда не сомневайся в том, что я люблю тебя. Даже не смей, слышишь?..» Он обнял меня, прижавшись щекой к моей щеке. Зарываясь пальцами в его волосы, тая от счастья, я шутливо спросила: «И что же мы теперь будем делать, а, похититель невест?» Но Альмантас вдруг взволнованно и серьезно сказал: «Не надо было тревожить тебя и все начинать сначала. Из-за моего эгоизма ты будешь мучаться...» «Дурачок... Какой же ты у меня дурачок, Альмис... – свозь слезы улыбнулась я, обхватив руками его плечи. – Мучаться я буду без тебя. И самая большая эгоистка здесь я, знаешь, почему? Потому что ты мне очень нужен. Только ты один, навсегда... Я надеюсь, ты все еще хочешь, чтобы я стала твоей женой, потому что я говорю тебе «да», и другой возможности смыться не будет...» Он чуть отстранился, посмотрел мне в глаза и, нежно вытерев слезинку с моей щеки, произнес: «Никто не придет к нам на свадьбу, Злата. Все отвернутся, а может даже проклянут. Это не сказка, милая. Это – жизнь. От реальности нам не убежать. От людей не отгородиться. Один раз ты прошла через это ради меня, но теперь... будет еще отвратительней.» «Какое нам дело до остальных? Да, это больно, когда отворачиваются родные и друзья, но мы переживем. И я знаю, что как бы не сложилась жизнь, что бы ни ждало нас впереди, я никогда ни о чем не пожалею. Знаешь, мне казалось, я никогда не забуду всех пересудов, язвительных комментариев, косых взглядов, насмешек, оскорблений. Но поняла, что мое сердце чисто, оно помнит только хорошее. И если кто-то видит грязь, не желая видеть свет – это его проблема. Мы никому не сделали ничего плохого – просто любили и были счастливы.» Альмис обнял меня, я – его, и мы долго сидели, забыв о целом свете, чувствуя стук сердца друг друга, отпуская боль, впуская тихую радость... Никакая грязь не сумела коснуться нашей любви. Нам посчастливилось сохранить робкий, нежный, слабенький росточек – и он окреп, выбился наружу, став сильным, большим, светлым чувством, целительным, самым прекрасным... ........................................................................................................................... Вы верите в любовь? Мы верим. И когда идем по улице, люди часто говорят нам, что мы похожи. Я даже знаю, почему – наши лица одинаково светятся от счастья. Иногда его короткий миг может стать вечностью, главное научиться это ценить. Сейчас мне тридцать четыре. Я самая счастливая, любимая и любящая женщина на свете. Мой супруг – успешный скульптор, отличный кулинар, и вообще просто неотразимый мужчина – иногда почему-то спрашивает, озадаченно глядя на меня: «И чем я заслужил такое сокровище?» Мой сын, приходя из садика, серьезно заявляет: «Пашка сказал, что его мама и папа никогда не целуются, когда кто-то видит, это неприлично. А вы чего целуетесь?» И при этом так смешно дуется, что мы еле сдерживаемся, сохраняя серьезный вид. А моя дочурка вчера впервые произнесла «мама»... Мы понимаем друг друга с полуслова, вместе смеемся, а иногда плачем – тоже вместе. Пять лет мы делили радости и горести. Мы невероятно, неприлично счастливы – назло всем приметам. Почти никто не пришел на нашу свадьбу, чтобы поздравить, а в то, что мы долго протянем, не верил никто, говоря, имея ввиду аннулированный мною брак, что «на чужом несчастье счастья не построишь». Их было много таких – озлобленных, язвительных, недовольных, жестоких... Встретившие нас после венчания только для того, чтобы оскорбить, тоже нашлись. Это то, чего я не понимала и не пойму никогда. Зато навсегда запомнила, как Альмис прижал меня к себе, посмотрел в глаза и сказал: «Я сделаю тебя самой счастливой, обещаю.» Я это знала, я верила ему всем сердцем – и поэтому все плохое на нашем пути стало лишь темным пятном на фоне ослепительного света, заполнившего для меня все вокруг. И неважно, что небо было пасмурным – самое яркое солнце озаряло мой мир и согревало сердце. Это солнце – любовь. Она залечила все раны, избавила от страха, вины, боли. Верьте в нее, она существует. Та, которая все прощает. Та, которая спасает. Та, которую стоит ждать. Та, которая сама тебя находит. Та, которая дарит крылья... Не спешите бросить камень. Не спешите облить грязью. Она хочет жить, хочет лететь... Не закрывайте от нее свое сердце, не позволяйте душе отдыхать, когда в нее стучится любовь... Когда-то в фильме я услышала слова: «Любовь смывает все грехи. Любовь делает нас ближе к Богу. Без любви мы – лишь пустые сосуды, по которым не течет кровь...» И мне стало страшно, что я могу прожить без любви. Я не хотела оставаться пустым сосудом, безжизненным, сухим... Я хотела наполниться ее живительной влагой, ощутить любовь в своей крови, в своем дыхании, в стуке своего сердца... Верьте в нее, и любовь придет.
полная версия страницы